Я пришёл домой, а у отца уже была повестка из военкомата. Через два дня мы его проводили на пароходе с другими солдатами в Сталинград. У моей бабушки было шесть сыновей и два зятя. Погиб один сын и один зять — мой папа, остальные вернулись инвалидами. 14 января 1945 года нам принесли извещение о гибели моего отца. Его убили под Краковом при освобождении Польши.
Мы росли с сестрой, которой было четыре года, а вообще семья наша состояла из семи человек — с нами жили ещё бабушка и младшая сестра мамы с детьми.
Мать работала круглые сутки в колхозе без какой-либо оплаты. Было голодно и холодно все годы войны. Самое страшное, когда маленькие дети просили есть, а их мамы ничего не могли им дать, потому что еды не было. Питались мы тем, что выращивали сами. Мы, дети, собирали на полях колоски, которые остались после сбора урожая, и ходили на реку за орехом чилимом.
В тринадцать лет я пошёл работать помощником моториста на баркасе, а затем молотобойцем в кузнице. Приходилось ещё и помогать матери в хозяйстве и домашних делах. Я носил воду, чтобы поливать огород, и хворост, чтобы топить печку. Утром выгонял коров, телят. Однажды, летом, когда я пас овец, над степью пролетал немецкий самолёт. Пилот, увидев меня, снизился и начал стрелять из автомата.
Во время войны я ходил в школу. Там не было отопления, поэтому на уроках мы сидели в верхней одежде и варежках. Тетрадей не было, поэтому писали на газетах. Дома учил уроки при свете керосиновой лампы.
Я, как старший из внуков, вёл переписку с родными, ушедшими на фронт.
Мы видели, как выселяли калмыков, потому что они отнимали у людей последнее и перехватывали повозки с продуктами в степях. Калмыков сажали на сани и везли к железной дороге.
У нас в селе была переправа через Волгу, поэтому Никольское и переправу часто бомбили немецкие самолёты, от 2 до 16 штук. Иногда по несколько недель мы жили в землянке, вырытой во дворе, потому что жить в доме было небезопасно. Через переправу,
после победы в Сталинграде, переправляли немецких военнопленных в огромных количествах, в платках и тряпках на ногах, и все они просили хлеба.
О конце войны мы услышали по радио. Народ со всего села собрался в центре около репродуктора. Одни плакали от радости в ожидании своих родных с фронта, а мы плакали оттого, что нам некого ждать. И так получилось, что мои родители жили без дедов, я и мои дети живут без дедов, и только у моих внуков есть один дед».
