Детство пахло головастиками. Они водились в большой пожарной бочке перед складом парфюмерии. Этот склад сам по себе обладал притягательной силой для всех ребятишек старого Демидовского подворья. За тяжелыми, окованными жестью воротами в прохладной полутьме таились сокровища.
Время от времени, грохоча колесами по булыжной мостовой, во двор въезжала подвода, и это являлось сигналом ко всеобщему сбору. В первую очередь интересовала лошадь. Мальчишки любили каждую и знали по именам. Лошади были смирные и дружелюбные: подумаешь, какая – то мелюзга возле копыт вьется, по гриве погладят, так что ж? Вот если кто еще и самым большим лакомством - куском черного хлеба с салом поделится, тот вообще друг!
А во вторую очередь – Сезам, откройся! – со скрежетом отворялись двери в заветное нутро склада и начиналось…
Погрузка ароматных коробок всегда проходила с сортировкой. А это значит, что куча картонок, полупустых, нет, вернее полунаполненных пузырьков и пачки ярких этикеток становились добычей детворы. Почему-то подобные, с точки зрения взрослых, отбросы, доставляли им больше удовольствия, чем аккуратные и красивые, а, в общем-то, неинтересные в своей законченности, фабричные игрушки. Впрочем, у детей послевоенных годов рождения особых-то игрушек и не было…
Но двери склада открывались нечасто. А бочка была доступна всегда, и малышня с удовольствием плескалась в ней, залезая руками по самые плечи, в погоне за юркими головастиками.
Потом, насквозь пропахшие стоячей водой, бежали они на берег Кутума, благо речка текла перед самым домом - только дорогу перебежать.
Ленка, нескладное , худющее создание с распахнутыми во всегдашнем удивлении глазами. Застенчивость мешала ей раскрыться в полную силу своих способностей, а, может быть, отсутствие этих способностей рождало застенчивость, только в играх она всегда была в хвосте, больше ведомым нежели ведущим. Впрочем, это не мешало пацанам принимать ее в свою компанию. Порой она являлась объектом опеки, иногда – козлом отпущения, но всегда была нужна им.
Инициатор – Васька Рыжий, тощий, почти уличный мальчишка по причине отсутствия родительской заботы. Он обладал ловкостью обезьяны и фантазией чертенка, неизменно становясь провокатором всех самых рискованных развлечений.
Вот и сейчас он придумал, как использовать дармовые плавсредства. Шли ремонтные работы по очистке реки, и у самого берега Кутума осталась слабозакрепленная связка понтонов. Взобравшись на один из них с длинным шестом в руках, он с воодушевлением изображал плотогона, а заодно и пассажиров зазывал. На публику работать веселее!
Все довольны и счастливы. Даже самые маленькие дружно лезут на понтон. Одна Ленка все стоит на берегу в нерешительности. Заманчиво и страшно, ведь плавать-то она не умеет… А главное, платье жалко, оно белое…Мама сама шила для любимой дочки, чтоб понаряднее. А дочке – хоть плачь!
Но когда лучший друг Генка выкрикнул в ее адрес “Трусиха!”, девочка не стерпела. Решилась и, забравшись на самый краешек сооружения, загляделась в воду. Та струилась, переливаясь цветами – от зеленовато-серебристого до густо-бурого, глубинного, перетекала с места на место с фантастическим непостоянством. Вдруг ниоткуда могла выбросить на поверхность стайку мальков и вновь прикрыть их от любопытного глаза завесой мути.
Вода завораживала. Чем глубже устремлялся взгляд, пытаясь понять тайну этой волнующей непостоянной стихии, тем соблазнительней она манила, притягивала и глаза, и душу. Опустить в нее руки, поболтать ногами, разбивая в брызги тонкое зеркало… И самой синей русалкой войти в глубину, соединившись с загадочной сутью живой и темной воды…
Мальчишки закричали и шустро попрыгали на берег. Лена зазевалась по обыкновению, а когда сообразила, в чем дело, было уже поздно. То ли от толчка Васькиного шеста, то ли от волны понтон развернуло и стало относить от берега.
- Прыгай, прыгай!- Кричали мальчишки, но прыгать было еще страшнее,
чем оставаться. Ее ранее ближний к берегу край на плоту теперь оказался дальним и расстояние до него не соизмерялось с возможностями ребенка. Течение понесло понтон к мосту прямо на торчащие из воды сваи. Мальчишки бросились было за ним вдоль берега, но потом то ли что-то придумав, то ли струсив, убежали. Тут и Ленке впору бы струсить, но что толку? Все равно никто не видит!
На реке и на берегу – никого. На одном понтоне – маленькая перепуганная девчонка, на другом – чудом удержавшийся шест. Между ними – сцепка, ржавая и пугающая. И белое платье. И неотвратимая взбучка, и… А что делать? Русалкам хорошо в сказках, а ей жить на земле. Поползла. Обхватив трубу руками и ногами, на пузе… Доползла…
Шест не слушается, руки дрожат. А по берегу уже бежит какой-то парень в белой рубашке. Незнакомый и сердитый. Ой, что будет сейчас!
Всего на несколько секунд краешек берега коснулся металлической обшивки. Вовремя подоспевший спаситель сдернул девочку и поставил ее на землю. Ругать будет?Испугалась?
Она неопределенно пожала плечамиГде живешь-то?
Столь же неопределенный жест перепачканной рукой в сторону дома.Ну, беги. Да больше не балуйся!
Уф! Пронесло! Она немного отбежала и оглянулась. Парень уходил в сторону солнца, и оно золотило его силуэт, странно полупрозрачный в этом сиянии.
А злополучный понтон река все-таки вынесла на середину и прибила к сваям моста.
Она вдруг запоздало пережила чувство острой опасности, страх возможности худшего варианта и волнующую прелесть приключения, из которого выбралось совершенно самостоятельно. Если не считать незнакомца. Но кто его видел?
Взглянув на свои перепачканные мазутом колени и окончательно испорченное платье, Ленка вдруг почувствовала себя совершенно счастливой в сравнении с подбегавшими к ней мальчишками и вообще безо всяких сравнений!
