Люблю я наши планерки по четвергам — чайку завариваем с коллективом и сидим допоздна с блокнотами. Кто темы распределяет, кто тезисы записывает, кто по комнате бегает, размахивая руками. Признаться, я сразу молодым себя ощущаю, да и учусь у коллег — благо, говорим мы на одном языке.
С декабря-месяца наши молодые журналистки каждый раз главреда подначивали, дескать, давайте темы новогодние освещать. Придумывали материалы про новогодние елки, рассчитывали стоимость праздничного стола. Я частенько на сайт наш захаживаю в интернете, забавляют меня материалы порой, что смеюсь в голосину. «Про формулу превращения снега в грязь — это вы конечно хорошо придумали», — оценил я, сидя за ноутбуком первого декабря.
Правда, в минувший четверг, там, в теплом офисе, мне было не до шуток. Пока главред просматривал список клиентов для свежего выпуска, я призадумался маленько. За моим новогодним столом мне снова будет не с кем спорить — главный праздник года я традиционно встречаю в одиночестве.
Вот уже который год мое первое января начинается в стенах охранной будки с новогодней речи Путина по ящику. Сколько лет он в президентах числится, вот столько и я встречаю Новый год в нашей охранной коморке.
Придя домой после планерки, я включил телевизор. На одном из каналов анонсировалась новогодняя программа. Увидев на экране «Голубой огонек», я мысленно ухмыльнулся — снова эти отполированные прически с тонной лака да звон бокалов от несменных звезд.
И пока я щелкал каналы в поиске интересных программ, моля всех богов об интересных передачах, мой телефон зазвонил.
— Здоров, Ильдарыч! Как дела? — поприветствовал я напарника.
— Дела у прокурора, а у меня делишки. Пока не хвораю, — пробубнил в трубку Ренат.
Мы разговорились. За выходные я соскучился по нудным размышлениям Ильдарыча «о том, о сём».
— Слыхал, главная новогодняя елка-то у Атриума красоваться будет.
— Врешь! Кто решил? — воскликнул я.
— Так мы, астраханцы. Говорят, опрос какой-то проводился у жителей, вот они и проголосовали за улицу Кирова.
— Тьфу ты, ересь какая. Всегда ж на Ленина стояла.
Я изрядно огорчился такой новости. Ну где это видано, главную астраханскую елку поставить не у Ильича.
— На площади ей место, зачем перемещать? — не унимался я.
— Да кто ж знает-то. Тяжелые времена грядут,— подытожил Ильдарыч, шмыгая носом.
Ладно в прошлом году ее туда засунули, в год красного петуха. Не стали размещать на Ленина. Побоялись ассоциаций. Смеялись, правда, мы тогда долго над многоходовочкой наших властей. Но в год желтой собаки чего осторожничать-то? Все в новогоднюю ночь в центр едут, зачем толпиться на узком Арбате?
Я натянул зимние ботинки и направился на любимую с детства площадь. Когда был на Инке (моей третьей женушке) женат, мы каждое 31 декабря тут ошивались. Просторная площадь принимала у себя всех гостей без исключения — и пьяных женатиков, и одиноких молчунов, и изрядно выпивших начальников с корпоративов. Помню, мы на площади под бой курантов с Инкой и решили съехаться да зажить вместе. Ничего из этого не вышло правда.
Я смахнул головой — к черту воспоминания. Не укладывалось в моей голове лишь одно — ёлка на то и главная, что стоять на площади должна.
Холодными руками я полез за телефоном: «За вариант с размещением ёлки на улице Кирова проголосовали 1347 человек (48,8% респондентов) на сайте», — мелькало в астраханских новостях. Ну дают. Нынче за компом один молодняк сидит, вот и голосуют по незнанию.
И пока мои ноги шаркали по асфальтной щебенке, оббивая подошву, я вдруг осознал — может, не все так плохо? И моя бурная реакция — это защитный механизм? Когда я смирюсь с тем, что время не стоит на месте, а поколения рассуждают иначе?
Возвращаясь домой, в автобусе я окинул взором мою Астрахань. Изменилась, чертовка. Похорошела. За окном сверкали стеклянные офисные здания, кричащие рекламные щиты и яркие вывески новых кафешек. Я ехал в свою квартиру в новой эпохе с новыми веяниями.
